Последнее интервью Андрея Васильевича Балашова . Июль 2009г.

Когда, где и как Вы начали заниматься Финном?

В 1956-м году я начал заниматься парусным спортом, и в 1958-м или 1959-м, точно я не помню, я сел на Финн. С класса «М». У нас в яхт-клубе было распределение яхт на общем собрании и я попросил себе «Финн». Мне понравилась эта лодка. Я хотел попробовать на ней свои силы, хотя я был очень легкий, рост у меня примерно тот же самый остался – 167 см, и вот потихонечку начал идти вперед.

Кто был наиболее сильным гонщиком в классе Финн в СССР, когда Вы начали гоняться в классе Финн?

Это были Валентин Манкин, Александр Чучелов, Ян-Сунь, Москвин, Сильная команда была в Ленинграде, которую мне нужно было победить для того, чтобы попасть на Спартакиаду народов СССР. Первая моя регата была Международная балтийская регата, на которую я приехал за свои деньги (я уже тогда работал). Погрузил лодку в багажный вагон и приехал в город Таллин

Как важно было в то время попасть на Олимпиаду для тебя и для других гонщиков того времени?

Я не могу сказать, какой это был год, когда я поставил себе цель (это было точно до 1967 года), но я поставил себе цель попасть на Олимпийские Игры. В 1967-м году, когда на Спартакиаде я занял третье место (это был практически Чемпионат Советского Союза), я поставил себе цель стать Чемпионом Олимпийских Игр, выиграть Чемпионат Мира, Чемпионат Европы. Этого, правда, не случилось, но результат похожий. Цель почти была выполнена.

Трудно ли было выезжать за пределы СССР в Ваше время?

Очень! И связано это было с тем, что очень сильная была конкуренция в классе «Финн» в Советском Союзе. Это, я повторяю, Манкин, Чучелов, это Кузнецов, Гореликов, Москвин, Ян-Сунь и так далее. Даже когда эти гонщики сошли, и появилась молодежь, а я уже вроде как зрелый был гонщик, все равно конкуренция была очень большая. Поэтому в своих тактико-технических возможностях я вижу большой приоритет в том, что я гонялся с гонщиком, а не саму регату. То есть практически проводил матч-рейс на регате. Моя задача была выиграть старт и кроме этого поставить еще моего основного конкурента в невыгодную ситуацию и пустить по рукам, то есть чтобы он попал под другие лодки. Это главная моя задача была на старте. В процессе гонки эта задача продолжала решаться потому, что, не смотря на то, что я контролировал флот, все равно основной конкурент должен был быть мной задушен. Поэтому меня никогда не интересовала сила ветра, место дистанции, волна, и все остальные вот эти факторы, которые влияют на скорость лодки, на возможность гонщика выполнить свою задачу. Задача была одна – своего конкурента, если скажем, я на первом месте, а на втором месте какой-то мой конкурент, допустим, Иванов, вот этого Иванова я должен был спихнуть со второго места дальше, чтобы иметь большой запас в очках. Практически очень много регат было выиграно мной «без последней гонки».

Какую оснастку Вы использовали в то время и почему?

Когда я начинал заниматься парусным спортом, практически одежды не было. Приходилось что-то шить. Мне мама вязала шерстяные вещи специально для гонок. Ну а непромокаемые костюмы нашли в магазине «Все для работы с изотопами» специальные пластиковые костюмы. Ну естественно, он конечно не дышал. Это был кошмар самый натуральный. Но как-то можно было гоняться, потому что в Ленинграде все-таки довольно холодная вода.

Было ли сложно доставать западную одежду?

Нереально вообще. Вот то, что немного покупалось, это отдавали в основном на килевые яхты, и нам «швертботистам», «финнистам» ничего не доставалось.

Как западные гонщики приняли тебя, когда ты начал выезжать на международные соревнования?

Насколько я помню, первая регата у меня была в ГДР в Варнемюнде, там результат был плохой, потому что за 2 последние гонки я не пришел расписаться, и это были дисквалификации. Следующая регата моя была в Йере во Франции, и я занял третье место. Фактически я был готов раньше на результат, но меня не выпускали за границу, потому что я был жителем города Ленинграда. Мне пришлось переехать в Москву, здесь фиктивно жениться, чтобы получить пресловутую регистрацию.

Ну а иностранцы как к тебе относились?

Дело в том, что я себя вел по-разному. В Советском Союзе я был злой и нелюдимый. Всех отталкивал от себя, ни с кем не хотел разговаривать, стремился, чтобы от меня никакая информация не уходила. Приезжая за границу я совершенно полностью менялся – я был очень дружелюбен, очень внимателен к трудностям и проблемам иностранных спортсменов, и за счет этого я получал много информации, которая помогала мне быстро расти. Поэтому отношения с иностранными спортсменами у меня были очень хорошими.

Какое твое лучшее впечатление, память о 1976-м годе, Олимпиаде в Кингстоне?

Ну конечно та гонка, которую я выиграл на Олимпийских Играх. Но я хочу сказать, что сама Олимпиада для меня была как в тумане. Почему? Потому что я очень долго стремился к этой Олимпиаде, очень много к ней готовился, и для того, чтобы поставить вот этот щит-барьер от окружающего мира, а Олимпиада, я считаю, самое тяжелое с психологической точки зрения соревнование, нужно было поставить барьер от руководства команды, от самой команды, от других спортсменов, от того, что там происходит, для того, чтобы сосредоточиться полностью на Олимпийских Играх. Поэтому впечатлений, честно говоря, у меня никаких особых нет. Я сам себя отгородил от окружающего мира.

Какие проблемы тебе приходилось решать, чтобы выиграть медаль?

Во-первых, это озерные условия что в Кингстоне, что в Таллине. Я был легкий спортсмен – 84 кг, и 176 см ростом. И если взять Йохана Шумана, который был под 2 метра ростом и весил 95 кг, было понятно, что вот эти озерные волновые условия они требовали большого веса, большого роста для того, чтобы протыкать вот эту вот крутую волну. И в этом отношении, конечно, по волновым условиям мне две эти олимпиады не повезло. Не повезло в каком плане – что я попал в ту ситуацию, невыгодную с точки зрения моего веса и роста.

Был ли какой-нибудь забавный случай с тобой на тех Олимпиадах?

На Олимпийских Играх 1976-го года тогда практически таких случаев не было. В общем все было в определенном ритме. Проиграл я Олимпиаду: дело было в том, что в двух  первых гонках я мог проходить по носу у правого галса у своих соперников. Но мне, чтобы не рисковать, приходилось уваливаться им под корму.  В итоге два раза я приходил четвертым, хотя мог быть вторым. Фактически вот эти две гонки – они решили исход моей золотой медали. Ну если это не забавный случай, но случай такой уникальный – зная историю, что советские спортсмены, практически имея все шансы попасть в тройку, приезжали, проиграв Олимпийские Игры из-за таких обидных дисквалификаций. Я вот в этих двух гонках вынужден был не рисковать и идти на то, чтобы был стабильный результат. Но это скорее не забавный случай, а скорее поучительный случай для многих спортсменов, которые рассчитывают на высокие результаты. Иногда надо, наверное, риск убрать полностью.  

Что стало ключевым поворотным моментом в Вашей жизни, когда Вы начали выступать на международном уровне?

Поворотным моентом был 1973-74-75 год. Чем они характерны: Руководство ЦСК ВМФ продумало вариант – как попадать почаще за границу. И по линии Вооруженных Сил были сделаны ряд выездов за границу – именно в ГДР, а в ГДР собиралась, практически вся Европа, то есть не надо было дальше куда-то ездить, и у меня в год было порядка от 8-ми до 10-ти регат. Вот эти вот три года, они дали мне возможность окрепнуть, почувствовать свою силу и научиться, самое главное, брать быстрые старты.

На Олимпийских Играх яхты предоставлялись по жеребьевке?

Да. К сожалению, если бы яхта была моя, то результат был бы лучше – я бы выиграл.

Насколько сложно было выиграть олимпиады на 2-х Олимпиадах, используя не свои, а чужие лодки?

Значит, я могу сказать прямо: по инструкции эту лодку нельзя было трогать. Если бы мне дали возможность эту лодку переделать, то даже на лодке по жребию я бы выиграл Олимпийские Игры. Мне нужно было чуть-чуть, чтобы самому справиться с этой лодкой. Лодки просто не управлялись – что одна, что вторая. Это лодки были не под мой вес, не под мой рост, не смотря на то, что и мои мачты были, и мои паруса. Надо было двигать руль, надо было двигать шверт, надо было двигать мачту. Хотя бы один какой-то элемент -  шверт. И практически золотая медаль у меня была бы в кармане оба раза. Я подходил всегда к гонкам на яхтах с точки зрения технической. Я считал, что лодка всегда должна идти сама для того, чтобы разгрузить мозг спортсмена и его анализаторы и дать ему возможность оценивать ситуацию на дистанции. Это потому что сама суть парусного спорта говорит о том, что яхты приблизительно одинаковые по скорости все, и вот это вот расстояние между первым и последним – оно появляется только потому, что на дистанции есть одна какая-то дорожка, которая ведет к первому месту. Короткая вот эта вот дорожка. И гонщик, который первым приходит, он меньше всех ошибается. Второй гонщик, который вторым приходит, он вынужден уже по более длинной дорожке идти потому, что он зависим от первого. И так далее – второй, третий, четвертый, пятый, шестой… Вотэто вот расстояние между первым и вторым – это не скоростное расстояние. Это как раз тактико-технические действия гонщика, его мировоззрение дистанции и правильное прохождение ее. Почему я старту уделял самое главное внимание. Выиграл старт – значит флот под тобой. Если не выиграл старт, то я считал, что можно идти домой. Я вообще не представлял – если я иду за десятым местом на дистанции, куда идти. Я просто не представлял. Будучи профессионалом, будучи сильным гонщиком, я не знал куда идти. Даже если я пытался идти правильно, мне кто-то мешал.

У тебя были пропущены Чемпионаты Мира 1978-го, 79-го, 80-го годов. Где и как ты тренировался перед Олимпиадой в Таллине?

Это не моя вина. Это были проблемы нашего Олимпийского комитета, нашего руководства страны. Все связано было с тем, что просто не пускали за границу. В этот момент мне просто не давали паспорт. В то время обкатывали молодых и считали, что меня надо похоронить. Мне на Олимпийских Играх должно было исполниться 34 года. Поэтому я испытывал очень сильное давление со стороны руководства и до Олимпиады, и во время Олимпийских Игр тоже. Все хотели доказать, что Балашов должен проиграть.

А здесь в CCCP как Ты тренировался?

Здесь проблем не было потому, что в то время я уже был офицером, получал очень хорошие деньги и я совершенно спокойно мог поехать в любой город, на любую акваторию и тренироваться там самостоятельно. Никто меня не укорял в том, что я ленивый и не хочу тренироваться. Я понимал, что от тренировки зависит мой результат. Поэтому я себя никогда в этом не щадил.                 

Как проходило в то время общение между финнистами в СССР и западными финнистами?

Я думаю, что между яхтсменами СССР и яхтсменами Запада в то время общение было слишком слабеньким, за исключением, наверное, только меня. Я много взял от иностранных гонщиков, именно почерпнул за счет доброго отношения к ним, и они шли на контакт со мной. А все остальные гонщики – они все боялись это делать потому, что мы все жили немножко не в такой стране, которая помогала бы вот этим вот контактам. Наоборот – эти контакты все пресекались.

Ну а между российскими финнистами?

Эти контакты я все пресекал по отношению ко мне.

Кто был твоим основным соперником в СССР?

Ну много у меня было соперников – и Манкин, и Чучелов, и Хорецкий, и Заковоротный. Но это все были этапы какого-то определенного пути. Нельзя сказать, в общем как-то представить. Какой-то год был один соперник, с которым надо было разобраться, у него выиграть. Ну я уже говорил, что мне важно было, чтобы за границу поехал слабенький соперник. Для этого я проводил селекцию и сильных соперников пытался затолкать под слабеньких, чтобы у меня не было конкуренции хотя бы со стороны советских соперников там за границей.    

С какими яхтсменами ты тренировался, и какие у них были сильные стороны?

Честно говоря, я не могу сказать, что конкуренция у меня была слишком сильная в Советском Союзе. Дело в том, что эту конкуренцию я сам себе создавал. Каким образом: материальная часть у нас покупалась плохо. И мне иногда самому приходилось покупать и мачты и паруса на те суточные, которые нам выдавали. Я понимал, что от меня требуют результат за границей, а не в Советском Союзе. И если за границей я не покажу результат, то, конечно, мне не дадут дальше заниматься парусным спортом. Поэтому я сознательно ставил похуже паруса, похуже мачты, и в Советском Союзе я таким образом создавал искусственно себе дополнительные трудности и дополнительную конкуренцию. Мало того, я очень много провел времени в специальных утяжелителях, которые мешали мне работать на яхте. И когда я снимал эти утяжелители и выходил на основные регаты, то, естественно, это очень мне помогало. То есть специальная физическая подготовка, настройка лодки, техника управления – это три момента, которые я пытался проводить каждый день на тренировке. Если про старт я сказал, что две проблемы я пытался решить на старте – одну – самому выиграть старт, и вторая – такая же как первая, это две главные задачи – это своего основного конкурента в турнирной таблице запихать под другие яхты. То на тренировках я пытался развивать три основных направления – это специальная физическая подготовка – на мне было надето что-то неудобное и тяжелое, которое мне мешало. Вторая задача, которая проводилась на этой же тренировке, - это попытка что-нибудь проверить в настройке лодки, в парусах, в мачте. И третья попытка – это какие-то тактико-технические задачи, которые связаны с управлением лодкой. Это стартовые ситуации, специальные тесты, и так как тренеры в общем то не помогали мне ни в чем, но прислушивались, слава богу, к моим предложениям по проведению конкретной сегодняшней тренировки. То есть я предлагал вариант – вот давайте проведем сегодня тренировку вот таким-то образом. За счет этого я использовал сборную команду СССР и молодежную сборную команду, которые вместе тренировались, в роли «мальчиков для битья».

У тебя были с кем-то из соперников в России такие отношения дружеские?

У меня был такой спарринг-партнер – Коля Корячкин. Довольно дружеские отношения, довольно открытый, и в общем я в какой-то мере ему доверял. Ну человек пользовался моими парусами, моими мачтами. Естественно, он должен был это все отрабатывать. Я считаю, что он мне много помог на определенном этапе.

А у него какие сильные стороны были, что именно тебе помогало?

У него сильных сторон не было за исключением стороны – он был сильным в настройке лодки. В этом он кое-что понимал. Он честно отрабатывал, честно висел за бортом, честно составлял мне конкуренцию, когда мне это нужно было. Помогал в настройке в специально тестовых ситуациях, когда мы подбирали мачты и паруса. Помогал мне в подготовке лодки к выезду за границу. Я получал от него определенные плюсы в этом отношении. Он помогал мне.

А среди западных спортсменов у тебя были такие спарринг-партнеры?

Нет.

Было ли большое давление на тебя, чтобы выиграть медаль на Олимпиаде в 1980-м году?

В 1980-м году весь парусный мир Советского Союза делал все, чтобы я проиграл эту Олимпиаду. Я не знаю почему. Самое главное, что при получении призовых денег в кассу подходят еще ряд тренеров. И мне совершенно не понятно – какой смысл мне мешать добиваться золотой медали, когда за золотую медаль гораздо больше платят. 

Ты можешь несколько историй рассказать про финнистов, с которыми ты гонялся?

Ну, наверное, самое такой светлой памяти можно коснуться, это Испания, 1977-й год, спортсмен США Гас Миллер. С нами поехал представитель – партийный работник Царик, такой был у нас из Белоруссии, он работал тогда в Олимпийском Комитете, и в очень тяжелых штормовых условиях заставил нас выйти на тренировку. Лодка английского производства «Тейлор» была новая. Она еще не была подготовлена, я ее просто хотел попробовать на Чемпионате Мира. В этой лодке в воздушных емкостях были незаклеенные трещины, И когда я перевернулся первый раз, поставил лодку, потом второй        раз перевернулся – тоже поставил лодку, А в третий раз я уже не мог поставить лодку потому, что в воздушных емкостях было много воды. Гас Миллер скинул на воду свою лодку, подошел ко мне, сам залез на мою лодку, вызвал катер. Лодку уже несло на камни, то есть лодка была бы разбита, и это был бы конец моему Чемпионату Мира. Я на его лодке подошел к берегу, мне помогли ее вытащить. А он на моей лодке на буксире смог подойти к пляжу, и лодка осталась цела. Это самый такой, наверное, уникальный случай, который оставил во мне очень глубокий след – помощь Гаса Миллера в этой ситуации. Я видел его чуть ли  не слезы на глазах, когда Петр Комите выиграл случайно отбор на Олимпийские Игры в 1976-м году, и Гас Миллер крутился вокруг него – помогал ему подготовиться к Олимпийским Играм, а этому Американскому молодому спортсмену Петеру Комите просто было наплевать на Олимпийские Игры – он на них попал и все. Гас Миллер – это конечно один из самых сильнейших гонщиков мира, и он, конечно, должен был выступать на Олимпийских Играх 1976-го года в Канаде в Кингстоне.

Скажи, пожалуйста, какой у тебя, с твоей точки зрения самый яркий результат выступлений в классе Финн?

Ну конечно Серебряная медаль на Олимпийских Играх в Канаде. Потому что Бронзовая медаль на Олимпийских Играх в Таллине – это не моя медаль была. Моя должна была быть Золотой. Ну все регаты вот такого вот масштаба они подтверждают то, что всегда на последней гонке решался вопрос – каким я буду – или первым, или дальше. То есть это говорило о моей силе, о моей готовности и небольшом невезении.        

Что значит класс «Финн» для тебя?

Класс Финн для меня – это большая школа именно всей подготовки – и моей собственной подготовки, и технической подготовки. И перейдя в класс «Звездный», не случайно я очень быстро его освоил, нашел варианты скорости, нашел варианты – как использовать вот эти вот большие паруса и легкую лодку. И там много было сделано с технической стороны для того, чтобы эта скорость была. Мало того, я хочу сказать, что на «Звезднике» я был в своей тарелке. Это – вес и рост, которые не играли никакой роли. Если взять мой экипаж, то он был легкий. Не смотря на то, что был легкий экипаж, я именно в средние и сильные ветра был очень силен. Не смотря на то, что Итальянский, Американский экипажи, Немецкий экипаж – они были очень тяжелые, особенно Итальянский, я научился настраивать лодку на высокие скоростные качества за счет технических возможностей. Я быстро нашел вариант настройки. Ну, естественно, легкий экипаж давал мне возможность быстро идти на полных курсах и в тихие ветра.     

Что о классе Финн ты хотел бы сказать Финнистам и спортсменам из других классов - читателям этой книги о классе Финн?

Я думаю, что если человек себе способен поставить цель в жизни, то не важно, талантливый ли он или не талантливый, он способен добиться наивысших результатов. Я себя считаю неталантливым гонщиком, но благодаря тому, что я когда-то в детстве поставил вот эту вот цель и свято к этой цели стремился, выполнял эти задачи, искал, попадал в тупики, выходил быстро из этих тупиков, переходил на правильную дорожку, то результат не замедлил сказаться. Я желаю всем спортсменам всего мира этой цели в жизни.

Какой твой лучший опыт, который ты почерпнул из класса Финн?

Конечно же это пара мачта и парус. Это самое главное, самое основное, что нужно научиться подбирать, перешивать, мачты как-то переделывать. То есть я вот этим как раз и занимался. Это вот самое главное в классе Финн. И я считаю, что вот эта вот пара «Мачта и парус». Ну конечно, дай быструю яхту человеку, который не способен управлять ей, он проиграет. Дай среднему гонщику быструю лодку, он может выиграть. Поэтому я вот этим всем техническим направлениям уделял очень большое внимание. Лодка должна идти сама. А гонщик должен разгрузить свой мозг, свои анализаторы для того, чтобы определять как себя вести на дистанции. Я уже об этом говорил, что короткая дорожка только одна. По ней приходит первый. Он делает меньше всех ошибок. Второй зависим от первого, больше делает ошибок, и так далее. Поэтому вот большое расстояние между первым и вторым.       

Какая была твоя любимая регата и почему?

Я даже не знаю. Мне кататься на яхте не доставляло удовольствия. Мне доставлял удовольствие именно вот этот вот гоночный процесс, азарт, решение вот этого вот главного вопроса - выиграть. Ведь не только парусный спорт, ведь другие игры… Я не могу тоже как-то играть там, заниматься. Мне очень тяжело проигрывать. Поэтому цель в жизни, которую я перед собой поставил, и она мне помогала, меня все время заставляла идти вперед. Какая моя любимая регата? Я даже не знаю, какую назвать. Любая регата, она требовала определенных сил, максимальных сил, энергии. Я никогда, выиграв регату, восторженно ничего не выкрикивал, я как-то пытался все это таить в себе. Я просто говорил: Да. Я эту регату выиграл. Да. В этом году я 8% или 10% или 15% выполнил своего плана, вот этой вот задачи, цели своей жизни. В общем, любая регата – я к ней стремился, я хотел ее гоняться, хотел ее выиграть.

Что дал тебе класс Финн такого, чего не дает ни один другой класс?

Мачта. Научиться настраивать мачту. Сделать мачту, подобрать мачту. В классе «Финн» главное – мачта. 

Какие характерные особенности класс Финн придает спортсменам того, что отличает их от других классов?

К сожалению, в Советском Союзе класс Финн, не смотря на то, что он принес больше всего медалей, как-то к нему относились очень плохо. Да, считались большие килевые яхты – это «5,5», «Звездный», «Дракон», потом позже уже - «Соллинг». Там вот эти вот спортсмены на этих яхтах и тренеры – они с каким-то пренебрежением к нам относились в классе «Финн». Я даже не знаю – почему. Но мы всегда испытывали давление с вот этих вот гонщиков. Но у меня впечатление такое, что и в Российской Федерации тоже к классу Финн какое-то предвзятое отношение, хотя класс, я считаю, самый перспективный в Российской Федерации, и реально этот класс может на ближайших Олимпийских Играх завоевать медаль.  

Последний вопрос: после того, как ты покинул класс Финн, чем ты занимался и где ты гонялся?

Я пересел на класс «Звездный». На классе «Звездный», я считаю, смог воплотить все, что не смог воплотить в классе Финн. То есть получил скорость, получил результат. Результат, правда, не очень высокий. Это шестое место в Дании на Чемпионате Европы и четвертое место на Открытом Чемпионате Европы в Португалии в Беламоре. Но уверен был, что без медали не останусь в Лос-Аджелесе, и очень надеялся, что должен был выиграть Золотую медаль потому, что по скорости я уже выглядел очень хорошо. Но, к сожалению, сборную команду Советского Союза Брежнев не пустил на Олимпийские Игры, а это отразилось в той ситуации, что я в то время был офицером. Мне прекратили давать освобождение от службы для занятия парусным спортом, и я продолжил служить на Камчатке на атомных подводных лодках.